среда, 20 июля 2016 г.

Ученик Розенталя



Про величайшего ювелира последних 30 лет – Жоэля-Артура Розенталя (JAR) «широкие народные массы» узнали сравнительно недавно. С тех пор, как он стал появляться на публике и явил свое лицо фотографам, окружавшая его завеса тайны приподнялась еще больше. Ставшие уже общим местом сплетни о неуживчивом и даже сварливом характере гения, способного выгнать не понравившегося ему клиента, постепенно уступают место образу мудрого учителя. Короче говоря, ЖАРу пришло время воспитать учеников. Среди счастливцев уверенно называют два имени – Надя Моргенталлер и Алессандро Саббатини (SABBA).

C Сандро Саббатини я познакомилась три года назад в Москве. Организатор выставки индийского ювелирного искусства в Кремле позвонил мне и передал просьбу г-на Розенталя – стать гидом по Москве для его ученика. Просьба такого человека, даже переданная через вторые руки, для меня закон. И я отправилась на встречу с учеником ЖАРа.
Итак, молодой человек 26 (тогда) лет, типичный итальянец – слегка небрит, смугл, разговорчив. Мы провели вместе несколько часов, во время которых я услышала множество рассказов об учителе – в основном, о том, как он прост в общении и неприхотлив в еде и в быту (что не очень совпадает с народной молвой). Я узнала, что молодой человек работал в Cartier, некоторое время провел в Гонконге, где ему «было скучно». Я услышала также крайне уничижительные высказывания о большинстве ведущих ювелиров мира. В какой-то момент мне пришлось быть резкой – молодой человек был готов обвинить очень уважаемую мной компанию в копировании ЖАРа. Я сказала ему, что цветы и фрукты придумал все же не ЖАР, а Господь Бог, и люди могут только интерпретировать его творения. И каждый это делает по-своему. Я увидела в молодом человеке огромное самомнение и уверенность в собственных силах. И еще – полную готовность оказаться на вершине ювелирного Олимпа. Мы поговорили, пообедали на «Стрелке» и разошлись с чистым сердцем, чтобы никогда больше не встретиться.
Но мы встретились. Выставка Masterpiece в Лондоне собирает всех, кто что-то значит в мире современного ювелирного искусства. Работы SABBA представляла лондонская галерея Symbolic & Chase – одна из двух самых серьезных галерей ювелирного искусства, где можно увидеть работы выдающихся дизайнеров ХХ и XXI века. Нужно ли говорить, что вторая галерея этого уровня – FD-Gallery, находящаяся в Нью-Йорке, тоже имеет в своем арсенале украшения Сандро.
- Что изменилось в вашей жизни за те три года, что мы не виделись?
- Я гораздо больше занят.
- Вас продают лучшие галереи мира, и блогеры к вам очень благоволят…
- Да… ну мы же живем в 2016 году, сейчас время инстаграма, и мы ничего с этим не можем поделать. Поэтому мне бы хотелось контролировать то, что появляется в сети, а не бороться с этим. Мне кажется, ювелирных украшений в сети слишком много. Клиенты успевают от них устать еще до того, как увидят «вживую», и в конце концов бывают разочарованы, поскольку слишком много народу уже видело эти вещи. Я стараюсь защитить свои украшения как только могу. И я считаю, что для украшений высокого уровня годится только печатная пресса. Там гораздо выше качество. Не все могут писать в журналы, а инстаграм могут вести все. Именно это делает печатную прессу особенным явлением. Там есть критерии качества. Это как в ювелирном деле – если ты что-то делаешь, надо делать это на высшем уровне. Или не делать вообще. Три года назад я был моложе, боялся делать многие вещи. Теперь мне легче – если я чего-то не знаю, я научился договариваться с самим собой, и в конце концов преодолеваю трудности. Я очень рад, что американский рынок растет, у меня появилось много частных клиентов. Я счастлив, что это не просто клиенты, которые покупают что-то, проходя мимо прилавка – нет, они верят именно мне.
- Три года назад вы показались мне довольно высокомерным – мало кто из ваших коллег удостоился положительной оценки…
- Ну, мое отношение не изменилось. Есть всего несколько ювелиров, которых я уважаю – Мишель Онг, Вирен Багат, ЖАР, старый Картье… но очень многих я по-прежнему не уважаю. Уважения заслуживают те, про кого я понимаю – мы играем по одним правилам. Те, кого я перечислил, неизмеримо выше меня, я только хотел бы оказаться на этом уровне и играть по их правилам. Остальные – мимо.
- Я заметила, что вы иногда используете один и тот же дизайн, но в разных цветовых комбинациях…
- Когда строишь линию (я не назову то, что я делаю, брендом), невозможно меняться каждые пять секунд. Находишь что-то, что тебе нравится, и хочешь побыть с этой идеей какое-то время. Нельзя же меняться только ради перемен.
- Каким вы видите себя лет через пять?
- Я делаю то, что могу. Пока я расту, и это меня радует. В основном я не думаю, что изменюсь. Я не хочу становиться большим брендом, как Картье или Булгари сегодня, или оказаться в мультибрендовом магазине, который продает что угодно и кому угодно. Не хочу становиться рабом своих украшений, которые непременно нужно продать. Если кому-то хочется купить мою вещь, я открыт для переговоров. Повторяться не хочется – но цветовые вариации допустимы. А в целом это как работа скульптора – сделал удачную вещь и идешь дальше, к следующей.
- Вы предлагаете клиентам свои идеи или они заказывают то, что хотят?
- Я никогда не навязываю свое мнение. Не говорю: «Вам это надо купить, потому что вам это к лицу». Я скорее скажу: «Вам это может подойти. Вам нравится? Если нет, давайте обсудим – я сделаю что-то другое». Я хочу, чтобы украшения были привлекательными и радовали людей. В конце концов, вещь может быть очень дорогой и даже инвестиционной, но если она уродлива – она уродлива. И точка.
- Люди должны получать удовольствие от украшений.
- Именно. Вне зависимости от состояния вашего банковского счета вы можете наслаждаться вещами. Главное – чувствовать, что вас уважают. Например, я использую только натуральные камни в своих работах – и это то, что заставляет меня уважать других моих коллег. Я не могу уважать тех, кто делают вещи с камнями неизвестного происхождения. Сегодня технологии достигли такого развития, что иногда непонятно, что берешь в руки. Люди, играющие по «высоким» правилам, никогда не будут работать с крашеными камнями.
- У вас даже были серьги с янтарем…
- Да, они находятся в Нью-Йорке. Для меня янтарь – драгоценный камень. Не всякий, правда. И я еще очень хочу делать небольшие драгоценные предметы – как Фаберже или Картье в начале прошлого века. Мне кажется, это очень хорошая ювелирная традиция.
Так что я счастлив. У меня небольшой офис в Париже, я отношусь ко всем клиентам одинаково, готов прилететь куда угодно по первому зову, как это делал Картье в старые времена, отправляясь в Россию или в Индию. Главное – качество. Я люблю видеть, когда людям нравится то, что я делаю.











вторник, 19 июля 2016 г.

Все выше, и выше, и выше

Многочисленные гости Парижа, съехавшиеся на Неделю Высокой моды в начале июля, резвятся, как дети, в высоких колосьях пшеницы, "высаженных" на Вандомской площади компанией Chanel. Колосья натыканы в песок и выкрашены золотой краской - чтобы уж ни у кого не возникло сомнений в том, что это настоящая "золотая нива".
Chanel украсила колосьями и показ кутюрной коллекции, и презентацию ювелирных украшений.
Chanel

Однако тема колосьев, к всеобщему удивлению, оказалась невероятно востребованной и другими ювелирными компаниями. Как получилось, что три Дома высокого ювелирного искусства на Вандомской площади в одно и то же время представили "вести с полей"? Это загадка, ответ на которую может лежать только в плоскости общеупотребительных в таких случаях сентенций типа "Великие умы мыслят одинаково".  Все три Дома (Boucheron, Chaumet, Chanel) ссылаются на свои архивы, в каждом из которых, действительно, можно найти колосья столетней (или 70-летней, в случае Chanеl) давности. Но объясняет ли это обстоятельство удивительное совпадение? Вряд ли.
Chanel

Chanel

Chanel

Chanel

Chanel
Или просто озабоченность человечества состоянием природы и наполнением желудка витает в воздухе? Мы можем сколько угодно говорить о природе, но главное все же в том, что мы едим. Еда становится главной темой журналов - и главные редакторы, раньше демонстрировавшие кутюрные платья и бриллианты, теперь нарядились в фартуки и учат, как варить варенье. Это понятно - людям не хватает положительных эмоций, а еда - самый короткий и относительно дешевый способ их получить.
Boucheron

Вот и "волнующаяся нива" - из того же понятийного ряда. Изобилие, спокойствие, радость - вот что нам требуется. Хоть на площади, хоть в бриллиантах.
Chaumet

Chaumet

Природа стала темой многих коллекций – цветы, листья, желуди украсили витрины Вандомской площади. Но природа, опять же, не просто символизирует радость и цветение – в нынешней непростой ситуации она призвана напомнить об изобилии и плодовитости. То есть, это своего рода заклинание, позволяющее нам верить и надеяться на возрождение в будущем.
Chaumet

Помимо природы, сквозная тема многих коллекций – архитектура Парижа и окрестностей. У Boucheron тема прозвучала в колье, навеянном Пале Руаяль. На этой камерной площади, окруженной галереями со всех сторон и любимой парижанами, был первый бутик марки. Увы – подвески, очертаниями повторяющие план знаменитой площади, получились похожими на хрустальные гробы. И хотя их очень интересно разглядывать – как всегда у этой марки, они сделаны с большой изобретательностью и мастерством – ассоциация сильнее.
Boucheron

Марка Dior представила фантазии Виктуар де Кастеллан на тему Версаля. Художница прошлась по всем залам и спальням знаменитого дворца, вдохновилась стилем Короля-Солнце и создала коллекцию, в которой старинные приемы и материалы (например, черненое серебро) сочетаются с новейшими, порой авангардными способами закрепки камней. Украшения, в которых много бантов и перьев, свойственных куртуазной эпохе, не сверкают, а мерцают – их лучше рассматривать при свете свечей.
Dior

Dior

Dior
Dior

Dior

Dior

Любимцу концерна Richemont Giampiero Bodino, наоборот, чувство стиля отказало. Он делает очень “культурные” вещи, в которых собрано все, чего достигла ювелирная мысль за века. Иногда подчеркнуто старомодные, они тем не менее, украшены бриллиантами новой огранки. И вот как раз этот режущий блеск, исходящий от бриллиантов, и мешает восприятию – вещи “слишком блестят”. В некоторых случаях старинная европейская огранка подошла бы лучше и придала украшениям благородства.
Giampiero Bodino

Giampiero Bodino

Giampiero Bodino

Компания Van Cleef & Arpels представила коллекцию с изумрудами, на этот раз не пытаясь сопроводить ее сказками, поскольку камни – колумбийские и замбийские – говорят сами за себя. Оформленные в несколько тяжеловесные украшения в стиле 50-х годов прошлого века, изумруды возвращают нас в эпоху настоящего голливудского гламура. Элизабет Тейлор и Марлен Дитрих вполне бы их оценили.
Van Cleef & Arpels


Van Cleef & Arpels

Van Cleef & Arpels
Van Cleef & Arpels

Марка Bulgari, влившаяся недавно в концерн LVMH, активно осваивает свое наследие, создавая обширные коллекции. Увы, прорыва в стиле пока не произошло – лучше всего у марки по-прежнему получаются браслеты-змеи, составившие ее славу много десятилетий назад. Остается надеяться, что количество вкладываемых усилий когда-нибудь перерастет в качество.
Bulgari
Bulgari

Bulgari

В целом про «высокие» ювелирные коллекции можно сказать следующее. Сама идея «коллекций» появилась в бесшабашные 90-е годы прошлого века, когда покупки делались без оглядки, по настроению. Ювелирные Дома решили не отставать от кутюра и приступить к созданию «высоких» коллекций – чтобы не только показывать свои возможности, но и удивлять постоянных клиентов новыми украшениями. Но ювелиры – не кутюрье. Цена материалов и работы, время производства коллекции настолько неизмеримо выше, чем в швейном деле, что ювелирные Дома сами себя загнали в ловушку. Не успев доделать одну коллекцию, они уже должны представить другую. Не успев продать прошлую, они уже торопятся показать новую. Тем самым само понятие «высокого» ювелирного искусства обесценивается, коллекции набегают друг на друга, не давая художникам возможности сосредоточиться. Дорогих, сделанных в единственном экземпляре вещей не должно быть много, иначе они уже не столь редки и не столь ценны. Кроме того, коллекция делается «на кого Бог пошлет» - и только потом ее начинают «катать» по всему миру в поисках потенциального покупателя. Затраты на производство таких коллекций неимоверно высоки. Пристальный взгляд на творение той или иной марки может точно сказать, какую часть мира и какой рынок имели в виду создатели – по рисунку, цветовой гамме, используемым камням адресат определяется достаточно точно. При этом адресат вполне гипотетический. Его еще надо найти – и для этого «высокие» коллекции совершают турне по миру. Его надо убедить в том, что ему нужна именно эта вещь – а тут уже набегает новая коллекция. Покупатель нынче капризен – то, что он уже видел, кажется ему «старым». Но в ювелирном мире не бывает «старых» и «новых» вещей в рамках десяти, а то и двадцати лет. Это не молоко, завтра не скиснет. Поэтому перепроизводство «шедевров» - дело опасное.


понедельник, 18 июля 2016 г.

Тиара для вдовствующей графини


Кто как, а я смотрела «Аббатство Даунтон» очень придирчиво и жадно. Редко где можно видеть такую тщательность в деталях – предметы быта, костюмы, мебель благородного английского дома от эдвардианской эпохи до Ар Деко. И когда к третьему сезону война и траур закончились, а дамы засверкали драгоценностями, сердце мое окончательно покорилось этому сериалу.
Andrew Prince

Знакомство с дизайнером Эндрю Принсом, которому дамы Даунтона обязаны своими украшениями, было не только приятным (в свои 40 с хвостиком Эндрю выглядит как мальчишка, он улыбчив, остроумен и вообще симпатичен во всех отношениях), но и полезным – редко встретишь среди художников-ювелиров столь образованных и требовательных к себе людей.

В сериал Эндрю, по его словам, попал случайно. Телевизора у него в доме нет, про «Аббатство Даунтон» он даже не слышал. Художник по костюмам Кэролайн МакКолл искала украшения того времени – ей нужны были серьезные вещи, тиары, броши, колье – и обратилась в антикварный Дом Wartski. В настоящих украшениях ей было отказано – не может галерея отдавать ценности на несколько месяцев съемок. Зато глава Wartski Джеффри Манн посоветовал ей обратиться к Эндрю Принсу. И именно там она нашла то, что нужно – очень тщательно сделанные украшения в стиле Belle Epoque и Art Deco, но… с кристаллами Swarovski.

Для фильма Эндрю сделал больше сорока украшений – не просто «в стиле эпохи». Он был крайне требователен с самого начала. «Костюмы очень хороши, но украшения к ним не подходят, - сказал он. – Более того – они не подходят персонажам. Леди Кора – американская наследница, у нее должны быть крупные и яркие украшения. Леди Мери – пламень подо льдом приличий, ей нужны украшения с жемчугом». Эндрю попросил, чтобы ему дали описания персонажей – характер, возраст, положение в семье – и только после этого приступил к работе.
Первым украшением была тиара для персонажа Мэгги Смит – вдовствующей графини Грэнтем. Высокомерная, смотрящая свысока на все, что считает вульгарным (а вульгарно все, что моложе 200 лет и родом не из Англии), графиня обладает чувством юмора, переходящим в сарказм. «Ей за 70, - говорит Эндрю, - поэтому ее украшения должны быть старомодными. Костюмы, естественно, больше соответствовали моде, а вот украшения должны были быть викторианскими или эдвардианскими. Поэтому я делал украшения не под костюмы, а под личность и возраст персонажа».

Эндрю начал делать украшения, когда ему было три года. Вряд ли первые опыты радовали его мать – для того, чтобы сделать ей колье, он спорол жемчужины и стразы с ее свадебного платья. Когда ему было 14, он посетил выставку ювелиров XIX века Джулиано и Кастеллани, и его будущая профессия была определена. Он поступил учеником в ювелирный магазин, где в его обязанности входила чистка серебряных и золотых предметов. Именно там он смог рассмотреть в деталях, как сделаны эти вещи. Одна беда – они были слишком традиционными.
Следующее место работы оказано на Эндрю огромное влияние – он попал в мастерскую Элизабет Гейдж. Эндрю познакомился с византийскими украшениями, яркими цветовыми сочетаниями и формами. «Мой мир перевернулся», - вспоминает он.

Этот опыт помог ему в дальнейшем – он научился нарушать правила, смешивать стили и материалы. И все же – как случилось, что от «настоящих» украшений он перешел к бижутерии? Это был мой первый вопрос в нашей короткой беседе.
- Я хочу, чтобы женщины носили украшения, потому что это делает их счастливыми. Серьезные вещи, которые вы покупаете в Cartier или Harry Winston  - это не украшения, это форма валюты, способ для женщины продемонстрировать богатство ее мужа. Как сказал кто-то из великих ювелиров прошлого – “С таким же успехом можно приколоть к лацкану чек”. Для меня это – не украшения. Украшение – это то, что украшает женщину вне зависимости от того, из чего оно сделано. Это – радость. В бижутерии у меня нет пределов для фантазии и дизайна, нет ограничений в материалах. Если вещь сделана хорошо – неважно, из чего она сделана. Вот почему я это делаю. Это – радость.

- Ваши украшения в “Аббатстве Даунтон” поражают достоверностью – даже кристаллы в них огранены так, как это делали в то время…
- У Каролайн – потрясающее чувство детали. Ее костюмы полностью соответствуют тому времени – и я хотел, чтобы украшения тоже были правильными. Есть же люди, подобные мне и вам, которые смотрят кино с точки зрения деталей – и “неправильные” вещи могут подорвать доверие ко всему фильму!
- Прямо скажем – таких людей немного.
- Большинство украшений, которые сегодня используются в фильмах, -
- product placement. Например, был фильм “Анна Каренина” – хорошая постановка – но все украшения были современные, Chanel. Визуально все было красиво – но неправильно. Или недавний сериал “Война и мир” – с точки зрения украшений это было ужасно! Это такая упущенная возможность! Нет ничего ужаснее неадекватности.
- Меня это тоже покоробило – но мы с вами смотрим на экран со своей узкоспециализированной точки зрения, другие люди этого не замечают…
- Для меня украшения – едва ли не самое главное. Когда мы смотрим на старые фотографии, первое, на что обращаем внимание – это украшения. Многие художники по костюмам знают все про одежду, но ничего не знают про украшения.

- “Аббатство Даунтон” начинается в 1912 году и продолжается до конца 1930х. Насколько легко вам было трансформироваться во времени?
- В это время ювелирные украшения были крайне важны. Когда в 1908 году Поль Пуаре представил платья без корсетов, в одночасье четыре века ювелирных украшений вышли из моды. Корсажные броши, огромные плоские колье, броши на плечо – все это носить было уже нельзя. Устарело. Ювелиры разорялись пачками. Именно тогда им пришлось делать длинные сотуары, подходящие к новым платьям (раньше платья шили под украшения, теперь – наоборот). Для меня все это было игрой и загадкой. Все было окружено тайной. Мне говорили только примерное время, когда происходит действие – ни событие, ни персонаж, ни место действия мне не были известны. Но мне-то нужны детали! Например, считалось крайне вульгарным надевать тиару, если собираешься войти в гостиницу. Если это церемония представления ко двору, женщина должна надеть свои лучшие драгоценности. Если к вам в дом с визитом приехал король, то хозяйка дома на этот вечер становится королевой. Если приезжает королева, то хозяйка спускается на ступеньку ниже. Так что на все есть свои неписанные правила, которые все знали. И только если ты их знаешь, то делаешь все правильно. Это как шляпки на Эскоте – все знают правила, но никогда их не обсуждают.

- А вы откуда знаете эти правила?
- Я собирал старые фотографии и рекламные объявления. Это не просто реклама – это учебник социальной истории. Смотришь на эти фотографии и думаешь – почему эти вещи носились так, а не иначе? Надеть какую-то вещь несложно, сложно понять – почему? Сегодня женщины тратят огромные деньги на сумки, и, приходя на встречу или в ресторан, ставят их на стол, на всеобщее обозрение. Украшение же – вещь очень личная. И многие просто боятся носить их. Вместо того, чтобы надеть украшение и получить от этого удовольствие, как это делали женщины со старых фотографий. Сегодня ювелирные украшения – это реклама. Вы как бы говорите – я ношу Chanel, я ношу Cartier. А если попробовать сказать себе – я ношу красивые украшения? Многие «брендовые» украшения совсем не элегантны – они говорят о том, что у вас есть деньги, но нет вкуса.


- Что бы вам хотелось сделать в будущем?
- Есть ли у меня мечта? Есть! Я хотел бы сделать ТВ-программу, где бы я брал старые, вышедшие из моды украшения и показывал, как их носить. Чтобы люди понимали, что от этого можно получить удовольствие. И показывать, что украшения на самом деле – вещь очень демократичная, они не должны быть дорогими, чтобы быть красивыми. Я всегда хотел сделать руководство – как носить украшения. Если женщина носит их правильно, это дает ей уверенность в себе.
- А куда делись украшения из фильма после того, как съемки закончились?
- Некоторые я оставил себе, другие продал на благотворительных аукционах. Кое-что попало в музей Виктории и Альберта.


Кстати, надо сказать, что после “Аббатства Даунтон” во многих странах произошел всплеск интереса к украшениям той эпохи. Вещи Эндрю Принса продаются в нью-йоркском Bergdorf Goodman – и пользуются огромным спросом. Почувствовать себя графиней меньше чем за тысячу долларов – что может быть привлекательнее?