среда, 10 июня 2015 г.

Страны и города Жана Боджио



Жан Боджио живет в Лионе, но неукротимый дух и талант заставляют его метаться по всему миру. В рамках одного жанра ему тесно – поэтому он постоянно придумывает себе новые занятия, отдаваясь каждому из них со всей страстью творческой натуры.

Таланты Жана разнообразны. Много лет он проработал в компании Van Cleef & Arpels, потом занялся собственной ювелирной линией. Его экстравагантные «кольца-дворцы», впервые появившиеся в 1988 году, мгновенно прославились – и это несмотря на то, что каждое из них существовало в единственном экземпляре. В этих кольцах люди видят не только красоту и оригинальность – каждое из них готово рассказать историю, похожую на сказку, и унести в детство. Вы не увидите в них точных туристических локаций и сувенирной приблизительности – они передают скорее дух места, его образ, нежели топографию. Узкие улочки Флоренции, вымощенные драгоценными камнями, готические окна французских соборов, таинственные сады, в которые хочется углубиться – в этом Жан Боджио видит поэзию и именно туда зовет тех, у кого есть желание слушать сказки.






Жан начал погружаться в ювелирный мир, когда ему было 18. Он родился в Алжире (его предками были выходцы из Италии и Испании). Возможно, этой смесью кровей и культур объясняется его гремучий темперамент – Жан ярко одевается, громко говорит, его интересы широки, внимание прыгает из одного вида искусства в другой. Он никогда не сидит на месте, постоянно что-то придумывает, организует… У него полно друзей – любой, кто попадает на его орбиту, неминуемо вовлекается в творческий водоворот.


Два года назад он устроил международный конкурс, посвященный году лошади по китайскому календарю. Обычный конкурс привлекает сто, ну двести участников. Кипучая энергия Жана взорвала весь мир – в его конкурсе приняли участие 1000 молодых ювелиров. «Хозяином» и принимающей стороной конкурса стала молодая китайская компания TTF (Today, Tomorrow, Forever), поставившая перед собой задачу представить Европе Китай как страну, способную создавать вещи высокой ювелирной культуры. Для этого компания сделала два логичных шага – открыла магазин на  Rue de la Paix в Париже и пригласила Жана Боджио в качестве художественного директора.
Jean Boggio for TTF

Сотрудничество с различными компаниями для Жана Боджио не в новинку – его интересы затрагивали фарфор (Raynaud, Havilland и Baccarat), он сделал коллекцию для Daum, в которой соединил свои навыки ювелира с цветным стеклом. Его воображение сразу начинает работать при столкновении с новым материалом – будь это дерево для мебели, текстиль, фарфор или металл для столовых приборов.
Jean Boggio for Franz

Огромный толчок для творчества дал ему Китай. В течение нескольких лет он создавал коллекцию фарфора для магазина “Jean Boggio for Franz" в Пекине, в которой соединил китайские народные мотивы, яркие краски поп-арта 1970-х и хрупкость и тонкость фарфора.
Трудно сказать, куда забросит Жана Боджио его мятежный дух в ближайшем будущем. Он не сидит на месте – его страница в Facebook каждое утро сообщает, что он снова «в бегах». Всегда в хорошем настроении, заряжающий своей энергией всех вокруг, Жан Боджио знает, что главное – не останавливаться. Если все время двигаться, непременно придешь туда, куда надо. Где находится это «надо», Жан, похоже, еще не знает. Но идет туда уверенно и с улыбкой.
Jean Boggio for Baccarat
Jean Boggio for Huzza




вторник, 2 июня 2015 г.

Японский Левша



Японский ювелир Бучин Йошиока живет в деревне недалеко от Фудзиямы, не говорит ни на каких языках, кроме родного и делает «живые» вещи. Его бабочки, стрекозы, жуки двигаются, как живые. И в этом ювелир готов биться до конца, до полного подобия природе.
Я отправилась к нему в гости после долгих переговоров – отсутствие средства коммуникации сделало эти переговоры почти невозможными. Помог друг-японец, который не только договорился с мастером о встрече, но и отвез меня к нему в деревню.
Мастер сидит в крошечной мастерской, под которую выделена комнатка в его доме. Вокруг дома бегают белые кошки с непередаваемым японским выражением на мордах – они шекастые и улыбающиеся, такой породы я раньше не видела. Мастерская похожа на место работы всех непризнанных гениев – сколько я их видела в России и в других странах! Одна стена отдана книгам, вдоль других – верстаки с (надо отдать должное японским технологиям) современными компьютерами и микроскопами. Глаз, естественно, цепляется за знакомые корешки книг – много Лалика (кто бы сомневался!), часовые каталоги за много лет, другие ювелирные издания.  Из фотографий на стене, где мастер позирует с людьми европейского типа на фоне логотипа Jaquet Droz, можно сделать вывод, что швейцарская марка не упустила возможности использовать навыки японца в своих сложных часах.

Общались мы в основном жестами – ну, и конечно, при помощи его вещиц, которые трудно назвать украшениями, но с полным основанием можно считать высокой ювелирной работой.
Никакая фотография не может передать тонкости проработки деталей – могу лишь сказать, что стрекоза из золота в руках трепещет, как живая. Лапки у нее гнутся в четырех местах, фиксируются в любой позиции, крылья раскрываются с легким щелчком, голова вертится, а если дернуть за мягкий хвост, то голова еще и поднимается. Еще у стрекозы открывается рот и вращаются глаза. Если к этому добавить, что стрекоза усыпана бесцветными и розовыми бриллиантами, можно себе представить, чего стоит мастеру работа, целью которой служит лишь удовлетворение собственного любопытства.


Бучин внешне совершенно равнодушен к дальнейшей судьбе своих вещей – какой-то магазин в Китае забирает его бабочек и стрекоз, продает их за большие деньги (тут его лицо искажает саркастическая усмешка), но даже если бы китайцев не было, он все равно не перестал бы работать. На одну вещь может уйти от трех месяцев до полугода. Мастер работает фанатично, прерываясь лишь на краткий сон и аскетичную еду.

Мировая слава? Наверно, она его волнует – иначе он не фотографировал бы своих насекомых во всех возможных ракурсах. Но и без нее он готов работать до бесконечности, до обморока, с упорством, граничащим с самоистязанием.


Красиво ли это? Не могу сказать. Так уж повелось, что про живой цветок говорят «Как нарисованный», а про ювелирную стрекозу говорят «Как живая». Вот это «как» меня и смущает. Искусная работа присутствует. Искусство как способ осознания действительности – нет. Вряд ли что-то может быть элегантнее природы. Разве что – человеческий гений. Например, Лалик, которого так любит японский Левша.



понедельник, 1 июня 2015 г.

Дитя природы




Греческий ювелир Теодорос Савопулос молод – но уже может похвастаться звездным списком клиентов и почитателей: Дженнифер Энистон, Джанет Джексон, Орландо Блум, Деми Мур, Пенелопа Круз… Список знаменитостей переходит из статьи в статью, потому что больше о молодом ювелире ничего не известно. Он старается не давать интервью, его производство поистине крошечное – не больше 10 предметов в год. Но даже это последнее обстоятельство не мешает журналистам и коллекционерам заметить Теодороса и его странные творения.

По его словам, он родился в Северной Греции и вырос в большой греческой семье. Центром вселенной и главным источником радости в семье была мама – она родилась и выросла в Нью-Йорке, впитала дух этого веселого города и возила туда сына на лето. Ничто не предвещало развития ювелирной карьеры – в 18 лет Теодорос покинул родной дом, учился на пищевого технолога, служил в армии, и только потом вдруг решил заняться ювелирным дизайном.

Вот это «вдруг» всегда удивительно: каждый готов рассказать свою историю, и она всегда родом из детства. По словам Теодороса, его с детства интересовали мелкие предметы: ракушки, насекомые, камушки. И если другие мальчишки в детстве собирали монеты или марки, но у Теодороса была коллекция окаменелостей, ракушек, птичьих перьев, костей животных… Его привлекала гармония маленьких предметов, идеальные природные пропорции. Если тогда он и не знал о «золотом сечении», то понял его интуитивно.

Интересы привели молодого дарвиниста к эстетике его ювелирных творений: в их основу положено восхищение естественной красотой и декоративностью природы. Теодорос любит камни в их природном состоянии (в его вещах много не ограненных, а лишь отполированных кристаллов) и «странных» материалов – когти дальневосточного тигра, например, которые стали основой крупного кольца-кастета.

Его привлекает органика во всех ее проявлениях, жизнь как высшая форма существования материи. Те, кто влюбляется в его вещи, скорее всего, обладают такими же взглядами. Он заставляет думать, его украшения требуют некоей внутренней работы от смотрящего. Девушка, желающая украсить себя доступным и всем понятным блеском, скорее всего, пройдет мимо Теодороса. Зато те, кому интересно внутреннее наполнение дизайна, скорее всего, будут в восторге и нескоро смогут отойти от прилавка с украшениями Теодороса.

Сам автор, похоже, не любит, когда его вещи воспринимают как просто украшения. Он считает, что создает произведения искусства, только в миниатюре. Искусство, которое можно носить. Оно становится как бы воплощением желаний того, кто его носит.

Продает свои вещи Теодорос неохотно – они явно слишком дороги ему самому. Не любит рекламу – по его мнению, его украшения должны привлекать клиентов по «сарафанному радио». Он рассчитывает на то, что к нему попадут лишь те, кто уже видел то, что он делает, и как минимум заинтересован.

Впрочем, все это лишь «заметки человека со стороны». Теодорос принял решение не давать интервью, не рассказывать о себе и своих украшениях. Он считает, что они должны говорить сами за себя. Он не верит в слова, считая, что искусство способно обходиться без них.

Что ж, пусть говорят сами.