На парковке перед выставочным центром в голландском городе Маастрихт – машины с немецкими, французскими, бельгийскими номерами. В середине марта вся Европа едет сюда, на ярмарку изящных искусств и антиквариата
TEFAF, чтобы увидеть все лучшее, что есть сегодня на этом достаточно узком рынке.
Коллекционера видно сразу. Публика в Маастрихте отборная. Сухие породистые дамы с бриллиантами в старых ушах, одетые в серенькое и концептуальное (сумку Louis Vuitton не встретишь – только Chanel, причем винтажная), их респектабельные спутники посверкивают алмазными запонками… такой мы представляем себе старую Европу, фамильные состояния, громкие фамилии. Этих людей больше нигде не увидишь в таком количестве – они растворились в мировой толпе, закутанной в китайские пуховики. Взгляд человека из России цепляется за обилие людей в инвалидных креслах - некоторые прекрасно оснащены и позволяют передвигаться автономно. У нас такого, конечно, не увидишь - эти люди замурованы в своих квартирах и на улицу не выходят, потому что не могут. В Маастрихте богатых инвалидов полно - они продолжают получать радость от любимых картин, собирают личные коллекции... Будь я социальным фотографом, снимала бы только людей на TEFAF – но увы, я не фотограф. И интерес у меня совсем другой.
Второе, не менее поверхностное впечатление – на ярмарке практически не слышно русской речи. Хотя русские там есть – ходят по стендам, тычут капризными пальчиками в полотна старых мастеров и говорят: «Что-то нет шедевров!» Вообще-то ярмарка – не музей. И то, что галереи не выставляют Рафаэля, Леонардо или Вермеера, как раз хорошо – это означает, что лучшие работы находятся там, где им и должно быть – в государственных и частных музейных хранилищах. Представить себе рынок, заваленный шедеврами, можно только в страшном сне – в моем понимании это было бы признаком жуткого кризиса или войны.
Меня в Маастрихт привело желание узнать, что ярмарка предлагает в ювелирной области. Ювелирный раздел там относительно невелик. Из ныне живущих художников в этом году были представлены четверо – Wallace Chan, Hemmerle, Otto Jacob и - впервые - Glenn Spiro, выступающий под лаконичной маркой G. Van Cleef & Arpels и Reza представляли крупный ювелирный бизнес. Еще несколько ювелирных стендов заполнены антиквариатом.
 |
| Van Cleef & Arpels |
Участием в маастрихтской ярмарке современному ювелиру можно гордиться. Не каждой компании удается там удержаться. Получить стенд в Маастрихте ювелиру практически невозможно – кандидатуры рассматриваются очень строгой комиссией. Марка должна обладать собственным лицом, представлять интерес с точки зрения искусства, быть признанной в мире коллекционеров и успешной на крупных мировых аукционах. Hemmerle, к примеру, не выставляется больше нигде – им вполне достаточно TEFAF. Именно там их работы увидят все, кому это нужно. Именно там потомственные ювелиры из Мюнхена нашли всех своих клиентов.
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
В коллекции Hemmerle этого года – вещи, сделанные к грядущему юбилею компании. Но помимо тщательно выполненных орденов, есть и украшения, сделанные из не традиционных для "высокого искусства" материалов - в частности, меди, алюминия и стали. Мало кто в мире ассоциирует недорогой алюминий с высоким ювелирным искусством – даже в бижутерии им обычно пренебрегают. Но Hemmerle известны своими экспериментами с разными металлами. Компания яростно отстаивает свое право на “художественность” – материал не так важен, как артистизм. Hemmerle красит алюминий в разные цвета, украшает его драгоценной россыпью камней не только снаружи, но и изнутри. Реакция на эти крупные и очень эффектные вещи разная – от восторга до полного неприятия. Понятно, что украшения из алюминия нелегко продать – во всяком случае, в подавляющем большинстве ювелирных магазинов мира концепцию не поймут не только покупатели, но и продавцы. Такие вещи продаются только автором, только личностью. И покупаются только коллекционерами.
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
 |
| Hemmerle |
Кристиан Хеммерле сказал мне, что они никогда не дают свои вещи на аукционы – и в то же время, это одно из немногих современных имен, которые успешно продаются на Christie’s и Sotheby’s, причем в самом высоком сегменте. Вещи на аукционы попадают от прежних владельцев и получают высокую оценку и еще большую продажную цену. Конечно, это убеждает любителей украшений больше любых слов.
 |
| Wallace Chan |
Wallace Chan приехал в Маастрихт уже в третий раз. Сказать, что он уникален – значит сказать банальность. Единственный художник-ювелир из Азии, который принят в Европе на коллекционном уровне. Маастрихт, игольное ушко, через которое не дано пройти практически никому, покорился ему безоговорочно. Людей у Уоллеса на стенде очень много. Реакция в основном – удивление. Маэстро, как всегда, одет в черное, загадочен и немногословен. Новых вещей немного – но они настолько многотрудные, что удивителен сам факт подобной работоспособности. Уоллес работает в основном с титаном, добавляя к нему акценты из золота. Вот почему-то в этом случае никаких вопросов о стоимости металла не возникает – настолько работа поглощает все остальные обстоятельства, настолько ценность ее очевидна. При этом работы Уоллеса Чана не соответствуют европейскому вкусу – он избыточен во всем: в красках, в размерах, в формах. Так что интерес – это пока все, на что он может здесь рассчитывать. Сам он не переживает по этому поводу – ему важно показать свою работу, и он расплывается в улыбке каждый раз, когда очередной европеец, ошеломленный буйством красок и масштабом действа, подходит, чтобы пожать ему руку. Об уровне амбиций художника говорит книга в черной обложке размером метр на метр, лежащая у входа – она посвящена его творчеству. Книга большая, вещи тоже не маленькие. Восхищайся, Европа!
 |
| Wallace Chan |
Немец Отто Якоб делает украшения в стиле Средневековья. В них много работы и не слишком много драгоценных камней, зато цены – как на произведения искусства. Как и Хеммерле, Отто Якоб несет в себе современный немецкий стиль, который известен и узнаваем.
 |
| Otto Jacob |
 |
| Otto Jacob |
 |
| Otto Jacob |
 |
| Otto Jacob |
 |
| Otto Jacob |
 |
| Otto Jacob |
 |
| Otto Jacob |
А вот стенд, обозначенный двумя культовыми для любого знатока ювелирного искусства именами – Verdura/Belperron – отсылает нас к стилю прошлого века, который остается удивительно актуальным и сегодня. Великие дизайнеры, шедшие против течения – Fulco di Verdura и Suzanne Belperron – сегодня необычайно востребованы, их вещи на аукционах получают очень высокие цены. Оба художника не оставили потомства. Их имена должны были стать историей. Но нашлись предприимчивые люди (надо сказать, что не только предприимчивостью объясняется их решение возродить имена гениальных ювелиров – новые хозяева не устают клясться в любви к Вердуре и Бельперрон), которые приобрели архивы и начали делать новые вещи по старым эскизам.
Отношение к этому начинанию двойственное. Бельперрон, говорят, перед смертью хотела сжечь свои эскизы – поскольку мысль о том, что кто-то сможет их использовать, для нее была невыносима. Но не сожгла. Она никогда не ставила свою подпись на украшения. «Моя подпись – это мой стиль», - говорила она. И действительно, зачем ставить подпись, если каждое украшение делалось для конкретного человека и вручалось ему автором лично? Ей даже в голову не приходило, что через 50 лет после ее смерти аукционы будут бороться за право представить ее вещи, а эскизы будут использованы для создания новых линий.
 |
| Suzanne Belperron vintage |
 |
| Suzanne Belperron vintage |
 |
| Suzanne Belperron. Necklace made for Elsa Schiaparelli |
 |
| Suzanne Belperron |
Новые вещи подписаны – компания очень заботится о том, чтобы не произошло путаницы. Они ни в коем случае не планируют выдавать новое за старое. Подчеркивается также, что над украшениями работают потомки мастеров в тех же мастерских, где изготовлялись вещи Вердуры и Бельперрон. Я спросила, как воспринимают новые вещи в Европе и Америке? «В Америке мало кто знает этих художников – они работали на очень избранную публику, поэтому смотрят на нас, как на новую марку, - ответили мне. – А в Европе, конечно, эти имена известны. Смотрят придирчиво и пока с недоверием». Недоверие понятно. Вердикт специалистов строг – в старых вещях есть харизма, тепло рук автора. В новых это не чувствуется. Но кто знает – может быть, через 50 лет и эти вещи станут художественным раритетом?
 |
| Verdura vintage |
 |
| Verdura vintage |
 |
| Verdura vintage |
Лондонский ювелир Гленн Спайро дебютировал на TEFAF украшениями с поражающими воображение драгоценными камнями, представленными в новом элегантном дизайне. В зоне интересов дизайнера - сердолики пятитысячелетней давности из могильников Месопотамии и потрясающие колумбийские изумруды, к которым Гленн питает особую слабость. Изумруды он обрамляет окрашенным в зеленый цвет титаном. Ни одного бриллианта - зеленые камни играют самостоятельно. Удивительно лаконичное и практически идеальное произведение искусства.
 |
| Colombian emeralds mounted in titanium, by G (Glenn Spiro) |
 |
| Mesopotamian cornelians (3 000 years B.C.) in gold bangles by G (Glenn Spiro) |
Гленн известен не только элегантностью дизайна и камнями высшего качества, но и конструктивными идеями, двигающими вперед развитие ювелирного мастерства.
 |
| G by Glenn Spiro |
 |
| G by Glenn Spiro |
Для этого идеально сбалансированного колье он взял бриллианты из не самого яркого украшения Cartier 60-х годов, добавил цепь японского ручного плетения. Ничего лишнего, почти не видно металла - именно в таком исполнении камни смотрятся лучше всего.
И, конечно, у Гленна особый взгляд на форму и объем украшений. Даже не самые дорогие камни начинают играть в его исполнении новым светом и цветом. Как, например, в парных браслетах из розового золота с розовым кварцем и аметистом.
Комментариев нет:
Отправить комментарий