четверг, 28 августа 2014 г.

Моя шкатулка. Часть 4. Стефан Хафнер

26 декабря 2009 года скончался один из самых выдающихся итальянских ювелиров послевоенной эпохи – Стефан Хафнер. На похороны пришли бывшие сотрудники, к тому времени раскиданные по разным другим компаниям. Имя Stefan Hafner давно уже звучало с арабским акцентом. От былой славы не осталось ничего, а сам бывший хозяин дожил свой век нищим и смертельно больным в обществе любимого пса Альфи.


Мы дружили. Я не хочу сегодня трясти воспоминаниями и разбрасывать драгоценные крупицы памяти – могу только сказать, что за пять лет, которые прошли со дня продажи компании до смерти Стефана, я была чуть ли не единственным человеком, который навещал его в одиноком доме на вершине горы под Болоньей. И, может быть, единственной, кто знал реальное положение вещей – поскольку не в характере этого необычайно сильного человека было жаловаться на судьбу. Он был настоящим борцом – и ушел не смирившись.

Однажды мы завтракали в пустой гостиной на ферме. Я обратила внимание на висящие на стенах гравюры. Там была изображена история Иова – того самого, веру которого Господь испытывал, отняв у него все и наслав проказу. Стефан очень оживился, когда я ему стала рассказывать про Иова (ну не учат они Ветхий Завет, что поделать!)… Меня поразило сходство библейской притчи с судьбой самого Хафнера – и даже лимфому можно рассматривать как современную версию проказы. Я пыталась объяснить ему смысл Книги Иова – что испытания, которые посылаются человеку, должны укрепить его дух. Когда я уехала, Стефан позвонил мне: «Как ты говоришь звали того парня с картинки? Я все думаю о нем…»

Он боролся до конца. Не только с болезнью, но с несправедливостью. В 2004 году перед ним встала необходимость пересадки костного мозга. Врачи оценивали успех операции в 40 процентов. Хафнер, всю свою жизнь отдавший ювелирному делу, не мог себе представить, что его детище, его компания, перестанет существовать.
В один прекрасный день на пороге его кабинета в Болонье появилась некая женщина, сказавшая ему: «Я нашла потрясающего инвестора, который мечтает купить твою компанию. Иди в больницу, думай о здоровье, ни о чем не беспокойся, я все сделаю». Она даже позвонила 90-летней матери Хафнера в Швейцарию, чтобы та уговорила сына согласиться… Он согласился.
Когда через полтора месяца он вышел из больницы, разгром компании уже был практически завершен. Исчезли документы, камни, готовые украшения были отправлены в переплавку. Аудит, проведенный «доброй женщиной», засвидетельствовал, что компания, в сущности, ничего не стоит и не обладает никакими запасами, даже в виде стока. И в довершение всего, все это время Хафнеру так и не удалось добиться от нее настоящего имени своего покупателя – дама держала его в секрете, повторяя, что инвестор ведет замкнутый образ жизни и передвигается на кресле-каталке.
Хафнер вышел из больницы, похудев на 30 кг. Я не сразу его узнала. Он сказал мне, что на следующий день должен подписать документы о продаже компании. Инвестор наконец-то появился накануне на выставке в Виченце – на своих двоих, без кресла-каталки. Это был представитель могущественной торговой компании в Арабских Эмиратах. Хафнер был в ярости: «Десять лет я не пускал его на порог своего стенда, не продал ему и половины сережки, потому что считаю его нечестным человеком. А теперь я в его власти!».
На следующий день была пресс-конференция, на которой было объявлено о состоявшейся сделке. Меня поразил пресс-релиз. Он был написан в жанре некролога – о том, что компания Stefan Hafner сделает все для того, чтобы сохранить наследие своего основателя. Я поняла, что выход Хафнера из больницы стал неприятным сюрпризом для новых владельцев. Но он был жив – и с ним надо было что-то делать.
Сначала с ним пытались договориться. Мол, денег не дадим сразу, а лучше поработай главным дизайнером, и сумма будет тебе постепенно выплачена в качестве зарплаты. Он еще долго не мог осознать, что компания больше ему не принадлежит – привычно говорил: «МЫ», радовался, что на выставках поступило много заказов… научился рисовать эскизы на компьютере… делился идеями и энтузиазмом. Но потом стал мешать новому руководству своими советами – и его просто-напросто выгнали. В один день отняли машину, кредитку и телефон – мол, они принадлежат компании, и нечего ему всем этим пользоваться. В одночасье больной раком человек оказался один, на вершине горы, без средства передвижения и без телефона. Теперь, чтобы поехать к врачу, ему надо было просить местных жителей об услуге.
Я бывала на этой горе и летом, и зимой, когда над домом повисает густой туман и не видно пальцев вытянутой руки. В такие дни можно сойти с ума от одиночества. Хафнер не смирился, не потерял рассудок. Он записал все, что с ним произошло – с документами, разговорами, цифрами. И решил бороться. Он подал на апелляцию. Она отняла у него без малого пять лет жизни и остатки денег.
Апелляция была удовлетворена – но компания к тому времени обанкротилась, дама ударилась в бега, и денег взять уже было решительно не с кого.
В свой последний год жизни он много работал (я часто говорила ему, что настоящей победой будет даже не возврат денег, а его возврат в профессию – потому что только так можно доказать свою правоту). Он нарисовал две коллекции, воплотить которые не успел. Они хранятся у меня как память…

У меня в коллекции есть три его вещи. Кольцо "Carosello", помещенное в начале этой статьи, было его первым подарком. За ним последовал браслет из этой же серии.

Я не была уверена, что эта тонкая и нежная вещь мне подходит. Но, видимо, Стефану я казалась другой, не той, что я вижу в зеркале. Он вообще всегда видел в людях лучшее. Его оценки поступков окружающих всегда были выше, чем они того заслуживали. И это говорило лишь о высоте его собственной души.
Третья вещь - кольцо из коллекции "Bonbon" - неизменно сопровождает меня во всех поездках. Подвижный шар, покрытый сапфирами и бриллиантами, полый внутри, прозрачный на просвет. Удивительно, что за все эти годы с ним ничего не случилось - ни один камень не выпал, на нем не появилось шероховатостей (им по-прежнему можно без опаски водить по шелковой поверхности - никаких зацепок не будет). А побывало оно со мной всюду - от Гонконга до Нью-Йорка!

Я долго не могла ничего написать об этом выдающемся человеке. У него был неровный характер, огромное чувство юмора, невероятная душевная щедрость и высочайший интеллект. Он свободно говорил на пяти языках (включая японский), умел разговаривать с людьми так, как никто другой. Именно ему все ювелиры Италии доверяли представлять их на Ближнем Востоке. Он был вхож к шейхам и даже их женам, которые ценили его за занимательность разговора не меньше, чем за предлагаемые драгоценности. Он рассказывал мне, как все ювелиры собирали ему два огромных чемодана с украшениями, и он тащил их на себе в бизнес-класс самолета (в багаж их, ясное дело, не сдашь), чтобы потом месяц сидеть и терпеливо ждать, когда жена шейха соблаговолит его принять.
Чем больше времени проходит со дня его смерти, тем больше я убеждаюсь в том, что его вещи, идеи, принципы не устаревают. Они по-прежнему вызывают радость… не это ли главное признание для настоящего ювелира?

1 комментарий: