Осенние
аукционы Christie’s Magnificent Jewels и Sotheby’s Magnificent and Noble Jewels в Женеве
поставили мировые рекорды цен, вызвали энтузиазм у одних специалистов и
глубокую депрессию – у других.
Сначала – о рекордах. Главным событием двух дней торгов, без
сомнения, стала продажа голубого бриллианта Blue Moon, который перешел в руки покупателя из Гонконга и
получил новое имя Blue Moon of
Josephine. 12-каратный красавец
глубокого голубого цвета (Fancy
Vivid Blue – самый редкий цвет для голубых бриллиантов), к тому же Internally Flawless (то есть,
беспорочный, абсолютно чистый, без включений) стал самым дорогим камнем в
истории торгов. Он был продан за 48 500 000 долларов (4 028 941 доллар за
карат). Впервые цена за карат перевалила за отметку 4 миллиона.
 |
Камень нашли в знаменитых копях Cullinan в Южной Африке. По словам главы
ювелирного направления Sotheby’s
Дэвида Беннетта, с таким камнем можно встретиться только раз в жизни.
Неудивительно, что во время торгов в зале повисло невероятное напряжение. Торг
шел между двумя покупателями по телефону – оба из Гонконга. Остальным была
отведена роль зрителей. В полной тишине, прерываемой лишь голосом Дэвида
Беннетта (шаг торгов был полмиллиона, что само по себе бьет по нервам) цена
поднималась медленно, но неумолимо. Лес рук с видеокамерами и телефонами – все
хотели запечатлеть исторический момент. И – аплодисменты и крики в конце. Такие
моменты вызывают невероятный подъем духа и энтузиазм у присутствующих – несмотря
на то, что подавляющему большинству сидящих в зале эти суммы кажутся не менее
теоретическими, чем «людям с улицы» – цена рядового ювелирного украшения.
Деньги здесь не главное (как бы странно это ни звучало). Выброс адреналина
вызывают красота и редкость камня, мастерство аукциониста и, что греха таить,
люди любят рекорды. К тому же рекорды этого рода дают надежду на то, что в
отрасли все в порядке, несмотря на кризис.
 |
Christie’s установил
свой рекорд днем раньше – там за $ 28 523 925 был продан розовый бриллиант
весом 16,08 карат. Как сказали бы в Одессе, «вы будете смеяться», но покупатель
был тот же прекрасный человек из Гонконга, назвавший свою покупку Sweet Josephine. Можно
порадоваться за девочку по имени Жозефина, в честь которой совершаются такие
покупки. Кстати, покупателя зовут Джозеф Лау, он сколотил свои миллиарды на
недвижимости, а Жозефина – его семилетняя дочь.
Очень многое зависит от аукциониста. Среди тех, кто ведет
аукцион, много ярких личностей, у каждого своя манера и свои способы «вытягивания»
денег. Это своего рода театр, роль в котором требует огромной концентрации. Но
Дэвид Беннетт, безусловно, «звезда труппы». Я не понимаю, как он это делает, но
в его присутствии планета начинает вертеться быстрее. Он «достает» деньги из
воздуха. Миллионные суммы, летающие над нашими головами в аукционном зале,
поражают. Но еще больше поражают его улыбка, доброжелательность и
компетентность – были бы деньги, отдала бы все.
В остальном результаты торгов были не столь радужными. По
сравнению с рекордными продажами в мае, заметно охлаждение интереса к крупным
камням (рекорды мы не берем, конечно). Это означает, что дилеры сегодня больше
заинтересованы в инвестиционных камнях (то есть в тех, которые можно легко и
без проблем продать с выгодой для себя) и гораздо меньше – в тех, что служат
вложением денег (с перспективой стать дороже когда-нибудь, со временем).
Достаточно спокойно оцениваются цветные
камни. Людей, желающих продать, сегодня больше, чем желающих купить. Бум на
натуральный жемчуг, наблюдавшийся в мае, поутих – миллионов за него уже не
дают, но хорошие экземпляры по-прежнему в цене.
На торгах Sotheby’s было несколько
прекрасных вещей с благородным провенансом – они не нашли своего покупателя. Но
дело не в том, что интерес к ним упал – скорее, аукционные дома не хотят
снижать цены и идти на компромисс. Если вещь не доходит до нижней границы
эстимейта – значит, она снимается с торгов до лучших времен. То есть, ощущения,
что надо продать любой ценой, нет. Скорее, главное – не уронить цену, не
создавать прецедента дешевых продаж. Так осталось непроданным кольцо с рубином,
принадлежавшее некогда королеве Италии Марии-Жозе из Савойской династии (она
была королевой всего 21 день, но на качестве рубина это обстоятельство не
отразилось). Несколько прекрасных брошей середины XIX века тоже не нашли своего
покупателя.
Зато ювелирные произведения независимых ювелиров ХХ века
переживают настоящий взлет. Интерес к работам Suzanne Belperron в немалой степени подстегнул
запуск в Нью-Йорке компании ее имени. Сама Сюзанн, как известно, не подписывала
свои произведения (ей принадлежит крылатая фраза “Мой стиль – моя подпись”).
Она работала с частными клиентами, и гарантией качества служило то, что она
передавала им свои работы из рук в руки. Наверно, она очень удивилась бы,
узнав, что спустя 40 лет после ее смерти специалисты будут гадать, принадлежит
ли та или иная вещь ее “руке”. Говорят, она хотела сжечь свои эскизы перед
смертью, чтобы ее никогда не подделывали, но не успела. Все обернулось именно
так, как она боялась – компания под ее именем открыла магазин в Нью-Йорке.
Вердикт специалистов уже вынесен: новые вещи, хотя и сделаны с применением
современных технологий и более совершенны в техническом плане, лишены авторской
харизмы. Результат – вещи, которых касалась рука Бельперрон, взлетели в цене.
 |
Suzanne Belperron, 1935
LOT SOLD. 212,500 CHF
|
Например,
авангардный браслет, сделанный для Эльзы Скьяпарелли, ушел на Sotheby’s за
212 500 франков. Ничего особенного, скажут те, для кого ювелирное дело
заключается только в каратах. Серебро и топазы, нарочито грубый, но чрезвычайно
сильный дизайн. Очень маленький размер – не каждая рука туда втиснется. Тем не
менее, вещь вызвала невероятный энтузиазм покупателей, как и брошь с цитринами
и дымчатым кварцем. Сделанная в 1940-х годах, она полностью выражает не только
стиль, но и обстоятельства того периода – трудности военного времени, отсутствие
дорогих камней, любовь к сильным и в то же время изящным вещам, свойственную не
желающим сдаваться прекрасным дамам.
Столь же интересным остается для коллекционеров дом Rene Boivin, в котором Сюзанн
Бельперрон начинала свой пусть в качестве дизайнера. Все дела в компании долгие годы велись от
мужского лица, однако и руководство, и дизайн осуществляли женщины. Сам Рене
Буаван умер в 1917 году, и его вдова и дочь, понимая, что женщинам в бизнесе
нет доверия, скрыли этот факт от клиентов. Вся переписка, все заказы велись от
лица “г-на Boivin». Сегодня это одно из наиболее уважаемых и
коллекционируемых имен в ювелирном мире.
Мой личный фаворит на торгах – брошь в
виде пучка редиски из золота с родокрозитом и цаворитами. Вещь довольно поздняя
и, на мой взгляд, совершенно очаровательная; продана за 62500 шв. франков.
 |
René Boivin, 1985
LOT SOLD. 62,500 CHF
|
Две тиары Cartier
начала прошлого века просто замечательны – каждая по-своему. Одна – очень
редкая – свидетельствует, насколько Дом Cartier был смел и
авангарден для своего времени. Иными словами, именно в таких вещах видно, как
завоевывалось имя, которое до сих пор работает на «первый среди равных»
ювелирный Дом. Тиара сделана из стали, в которую закреплены бриллианты. То, что
к этому методу обращаются многие ювелиры сегодня, говорит о том, насколько Cartier опередил свое время.
 |
Cartier, 1912
LOT SOLD. 538,000 CHF
|
Вторая тиара в неоклассическом стиле пережила катастрофу
«Лузитании» - пассажирского судна, затонувшего в 1915 году у берегов Ирландии.
Судно было торпедировано немцами. Драгоценность принадлежала леди Маргерит
Аллан и была спасена горничными, которым очень повезло – из 48 шлюпок удалось спустить лишь 6, и девушки
оказались именно в них. 1197 человек погибли.
 |
Cartier, 1909
LOT SOLD. 802,000 CHF
|
 |
JAR
LOT SOLD. 586,000 CHF
|
Традиционно большим интересом пользовались украшения JAR – на Sotheby’s были проданы три пары серег –
очень характерных для его стиля, а значит, вполне ожидаемых. При этом нужно
отметить, что хотя вещи этого автора по-прежнему продаются со значительным
превышением эстимейта, пик прошел. JAR, похоже, “выбрал” свою цену – возможно, до тех пор, пока на
аукционах снова не появятся действительно уникальные его вещи (уровня тех, что
принадлежали Лили Сафра).
Sotheby’s остается
верным своему принципу – только камни и произведения искусства, никаких
современных имен (за редчайшим исключением). Именно поэтому торги производят
впечатление не «базара», а скорее кураторской коллекции, собранной с
максимальной тщательностью. Во всяком случае, по поводу каждой вещи можно
услышать внятный комментарий – почему она выбрана для торгов именно сегодня, в
этот конкретный момент.
Christie’s,
напротив, более «демократичен» (едва ли демократичность можно рассматривать в
качестве комплимента на торгах, призванных устанавливать мировые цены и создавать
прецеденты на рынке). Там много случайных вещей, в том числе, современных
авторов, которым аукцион явно помогает продать зависшие в магазинах украшения.
Вряд ли «выездная торговля» такого рода способствует авторитету аукциона,
поскольку цены такие украшения получают до смешного маленькие.
И еще одна вещь, о которой трудно умолчать. Аукционы в целом
– «не про искусство». Хотя все говорят и пишут про вещи красивые и редкие,
львиная доля лотов, в том числе старые украшения, явно предназначены на
слом. Их покупают ради камней, которые
потом используют в новых ювелирных творениях. Многие вещи 50-х годов, даже
подписанные знаменитыми именами, в ближайшем будущем прекратят существование и
растворятся в потоке «ювелирного вала», который неостановим. Многих из них не
жалко (хотя за каждым из них стоит труд множества людей). Другие вызывают
горечь и сожаление. Но такова уж природа ювелирного бизнеса. Его главный
аксессуар – не книга по искусству, а калькулятор.
Комментариев нет:
Отправить комментарий